Третий секрет - Страница 94

Глава LXIII

Рим

30 ноября, четверг

21.00

Катерина подошла к дому, где жил Мишнер. На темных улицах было безлюдно, вдоль тротуаров жались припаркованные автомобили. Через открытые окна доносились обрывки разговоров, звонкие голоса детей и звуки музыки. В пятидесяти ярдах позади нее шумел город.

В квартире Мишнера загорелся свет, и она успела спрятаться в парадной на противоположной стороне улицы, где ее не было видно, и смотрела оттуда на его окна.

Им нужно поговорить. Он должен все понять. Она не предавала его. Она ничего не сказала Валендреа. И все же она обманула его доверие. Вопреки ее ожиданиям он не разозлился, скорее, ему было больно, и так еще хуже. Когда она наконец поумнеет? Почему она снова и снова совершала одну и ту же ошибку? Неужели нельзя хоть однажды поступить правильно? Она ведь способна на лучшее, но ее всегда что-то удерживает.

Катерина стояла в темной парадной, где никто ей не мешал, и точно знала, что надо делать. За окном на третьем этаже не подавалось никаких признаков жизни, и она даже не была уверена, там ли Мишнер.

Она собиралась с духом, чтобы перейти через улицу, когда вдруг с бульвара повернула и резво подкатила к зданию машина. Свет фар выхватил из темноты дорожку, и она прижалась к стене, прячась в тени.

Затем фары погасли, автомобиль остановился.

Темный «мерседес»-купе.

Открылась задняя дверь, из салона вышел человек. Свет, горевший в салоне, помог ей разглядеть, что это высокий худощавый мужчина с острым длинным носом, в свободно сидящем костюме. Ей не понравился недобрый огонек в его глазах. Ей приходилось видеть таких типов. В машине сидели еще двое, один за рулем, а другой на заднем сиденье. В мозгу Катерины зазвенел сигнал тревоги. Очевидно, их подослал Амбрози.

Высокий уверенным шагом направился к дому Мишнера. «Мерседес» проехал немного вперед по улице. В квартире по-прежнему горел свет.

Полицию вызывать уже некогда.

Катерина выскочила из парадной и побежала через улицу.

* * *

Мишнер прочел последнее письмо и посмотрел на разбросанные вокруг конверты. За эти два часа он прочитал все написанное Ирмой Ран. Разумеется, в сундучке хранилась не вся их переписка. Видимо, Фолкнер оставлял только самые памятные послания. Самое недавнее датировано позапрошлым месяцем — Ирма опять сокрушалась о здоровье Климента, беспокоилась, писала, что видела его по телевизору, и просила беречь себя.

Мишнер мысленно возвращался к минувшим годам и теперь только начинал понимать истинный смысл слов Климента. Особенно когда речь шла о Катерине.

...

«Ты думаешь, ты единственный священник, нарушивший обет безбрачия? И такой ли это грех? Ты чувствовал себя неправым, Колин? Твое сердце было искренне?»

И совсем незадолго до смерти. Запомнившиеся ему слова Климента, когда тот расспрашивал Мишнера о появлении Катерины в трибунале.

...

«Но вы можете быть друзьями. Делить друг с другом мысли и чувства. Испытать родство душ, на которое способны лишь подлинно близкие люди. Это удовольствие церковь не запрещает».

Мишнер вспомнил разговор с Климентом в Кастель-Гандольфо за несколько часов до смерти друга.

...

«Почему священники не могут жениться? Почему они должны всю жизнь оставаться целомудренными? Если другим можно, то почему нельзя священникам?»

Он пытался понять, насколько далеко зашли отношения Климента и Ирмы. Неужели Папа тоже нарушил обет безбрачия? Совершил то же, в чем обвиняли Томаса Кили? Ничто в письмах не говорило об этом, но само по себе это ничего не значило. В конце концов, кто бы стал прямо писать о таком?

Мишнер опустился на диван и потер глаза.

Перевода отца Тибора в сундучке не было. Мишнер проверил все конверты, прочел все письма в надежде, что Климент спрятал документ среди них. Нигде не было даже малейшего упоминания о Фатиме. Похоже, все усилия опять оказались напрасны. Мишнер снова оказался у начала поисков, правда, теперь он узнал об Ирме Ран.

...

«Не забудьте о Бамберге».

Это сказала ему Ясна. А как написал ему Климент в последнем письме?

...

«Нет ничего зазорного, что ты думаешь о ней. Это часть твоего прошлого. Часть, которую нельзя забывать».

Тогда Мишнер подумал, что друг просто успокаивает его. Теперь он знал точно: за этими словами стояло нечто гораздо большее.

...

«Однако я сам предпочел бы лежать в любимом мною соборе в Бамберге над рекой. Я жалею, что не смог в последний раз полюбоваться его красотой. Но, может быть, мою последнюю волю все же можно будет выполнить».

А что прошептал Климент тогда в Кастель-Гандольфо?

...

«Я разрешил Валендреа прочесть Фатимские записи».

«А что в них?»

«Часть того, что прислал мне отец Тибор».

Часть.

Только сейчас Мишнер понял намек. Он вспомнил поездку в Турин и слова Климента о его преданности и способностях.

...

«Пожалуйста, отправь вот это».

То письмо было адресовано Ирме Ран. Тогда Мишнер не увидел в этом ничего особенного. За долгие годы он отправил ей много писем. Но эта странная просьба послать письмо именно оттуда и непременно лично!

Накануне Климент был в хранилище. Мишнер и Нгови ждали снаружи, пока Папа изучал содержимое футляра. Он легко мог взять оттуда все, что угодно. А значит, когда через несколько дней Климент и Валендреа опять наведывались в хранилище, перевода Тибора уже не было. О чем Мишнер только что спрашивал Валендреа?